Код смерти: от чего больные коронавирусом умирают в "красных" зонах

Ирина Мишина

Галина Георгиевна Миркушова почувствовала себя плохо в жаркие дни июля нынешнего засушливого лета. 16-и летний внук, который был с ней дома, вызвал Скорую. Кардиограмма показала инфаркт. Через 2 недели она умрет по совершенно другой причине...

…С инфарктом надо было срочно ехать в больницу. Сын был в командировке, сестра на отдыхе, поэтому в качестве контактного лица вписали соседку Елену, которая оказалась дома. В кардиореанимации 79-й ГКБ им. Юдина, куда привезли Галину Георгиевну, она лечилась не долго. Через два дня, не оповестив родных пациентки, ее перевезли в ГКБ №70 и поместили там в красную зону, мотивировав это одним словом: ковид. Там у нее отобрали телефон, связь с родственниками - только через врача. Через неделю, 7 августа, Галина Георгиевна умерла. В свидетельстве о смерти написали: «Болезнь сердца легочная уточненная, ишемия церебральная хроническая, Covid-19».

« Поразило то, что нас, родных мамы, практически изолировали от всей информации, связанной с ее состоянием и лечением. Ее сестра Татьяна и я, мы оставили в 79-й больнице, куда ее привезли изначально, свои телефоны, но с нами так никто и не связался, хотя это было бы логично: маме в этом году должно было исполниться 80 лет, и она была в тяжелом состоянии: инфаркт. Перед тем, как ее увезли в больницу, никаких признаков ковида у нее не было – ни потери осязания или обоняния, ни насморка, ни кашля, ни одышки, ни температуры. Все экспресс-тесты на ковид были отрицательными. Она позвонила нам, когда ее перевозили. Бодрым голосом сказала, что ее «куда-то везут», но все хорошо, самочувствие нормальное. В 70-й больнице, куда ее перевезли, всем родственниками почему-то говорили одно и то же: «Состояние тяжелое. Пациент не борется». Какой борьбы хотели врачи от 80-и летней женщины с инфарктом? Насторожило и то, что у нее внезапно определили 97% поражения легких. Да, мама курила, но это никогда не мешало ей в жизни. Вопросов осталось много, и ни на один врачи до сих пор не дают ответов », - рассказывает сын Галины Георгиевны, Максим Новиковский.

Поразила родственников Галины Георгиевны и коммерциализация всего, что связано со смертью от ковида. « Прямо в больнице ко мне подошел агент с вопросом: «Как хоронить будете?». Заключение о смерти мне выдали в похоронном бюро при больнице. Прайс похорон – от 150 тыс. рублей. Плюс отпевание 8.500 рублей тут же, в храме при больнице. Отпевают каждый час, одного за другим, какой-то зловещий поток. При этом , хотя из всех утюгов трубят о противоэпидемических мерах, покойников, умерших от ковида, везут прямо по больничной территории, не укрытых », - рассказывает Максим Новиковский.

Придя в себя после похорон и траурных мероприятий, родственники Галины Георгиевны задались вопросом : «Правильно ли было перевозить из реанимации тяжело больного в другую больницу, где она оказалась в общей палате? Почему врачи не связались с родными при переводе женщины в другой стационар? И главное: был ли у нее на самом деле коронавирус?».

Случай с Галиной Георгиевной не единичный. «Знаете ли вы, что в Москве больницы получают за одного ковид-пациента по 200 тысяч рублей? Поэтому главврачам выгодно набрать простуженных граждан, записать всех в коронавирусные больные и получить побольше денег из фонда ОМС. Это не то, что гастритчики или народ с переломами ног-рук — их-то болячки намного дешевле, лечить невыгодно. Потому везде и переоборудуют побольше коек под ковид. Такое глубокомысленное сообщение сейчас гуляет по соцсетям», - иронизируют СМИ.

На самом деле тут не до иронии. «Случай с пациенткой, которую начали лечить от инфаркта, а закончили лечением от ковида с летальным исходом, не единичный. Пациенты, которые попадают в стационар с какой-либо болезнью, нередко рассказывают: «Просыпаемся утром, а палата пустая: всех отправили в ковидное отделение». И во всех случаях трудно сказать, в чем причина: экономический интерес или коронавирус. Напомню, сейчас лечение одного коронавирусного больного щедро оплачивается из бюджета – от 180 тысяч до 1 миллиона рублей в зависимости от тяжести заболевания», - рассказал «НИ» руководитель Лиги защиты пациентов Александр Саверский.

Мы обратились в отделение кардиореанимации ГКБ №79, куда была доставлена Галина Георгиевна и попросили конкретизировать, на каком основании, кем было принято решение о переводе больной с инфарктом в красную зону без предупреждения ее ближайших родственников. Нам ответили односложно: «Основанием был ПЦР. Родственников предупреждать не обязаны. В истории болезни было указано контактное лицо «Елена». Только ей можем давать информацию, больше никому».

И тут уже у нас начали возникать закономерные вопросы. Прежде всего, как можно поставить диагноз на основании одного только ПЦР, хотя известно, что достоверность этого анализа далеко не 100%. «Диагноз Covid-19 ставится не только по ПЦР, но и по всей клинической картине. Надо смотреть эпидемиологию, КТ, клиническую общую картину. Если человек в сознании и адекватен, могут и не извещать родственников, это на усмотрение медучреждения. Перевозить больного с инфарктом должна специальная бригада кардиореанимации», - сообщил «НИ» доктор медицинских наук, профессор Николай Малышев.

«Разумеется, бывают и ошибочные ПЦР-тесты. Но если у человека выявлен ковид, его не имеют права держать в общей палате, на общих основаниях. При этом могу согласиться с тем, что опасность коронавируса преувеличена. Но такие правила. Если больница многопрофильная, а 70-я многопрофильная, туда могли перевести больного с инфарктом. Почему не известили родственников? Сейчас, мне кажется, не обязаны. В красной зоне как правило телефоны отбирают, это так», - сообщил «НИ» врач Скорой помощи Сергей Сенчуков.

Мы отправили запрос в 70-ю ГКБ, куда была перевезена из кардиореанимации Галина Георгиевна, и попросили пояснить, содержалась ли пациентка с инфарктом в красной зоне вместе с другими больными ковидом или в отдельной палате, как ее лечили от основного заболевания – инфаркта миокарда. На момент публикации ответ мы, к сожалению, так и не получили.

Закрытость медицинских учреждений, лечащих ковид, давно вызывает вопросы. Почему, например, в красной зоне непременно надо изымать у пациента телефон? Почему родственникам не дозвониться до врача, а если дозваниваешься, слышишь односложные ответы? Правильно ли это? А ведь на самом деле у нас никто не отменял федеральный закон 323- ФЗ, на основании которого медицинские учреждения обязаны информировать родственников о состоянии здоровья больного. К примеру, Ст. 22, п 4 ФЗ-323 гласит : « Пациент либо его законный представитель имеет право непосредственно знакомиться с медицинской документацией, отражающей состояние его здоровья, и получать на основании такой документации консультации у других специалистов. Супруг (супруга), близкие родственники (дети, родители, родные братья и родные сестры, внуки, дедушки, бабушки), либо иные лица, указанные пациентом или его законным представителем в письменном согласии на разглашение сведений, составляющих врачебную тайну … имеют право непосредственно знакомиться с медицинской документацией пациента, в том числе после его смерти ».

Но, как выяснилось, в ГКБ №79 им., где Галине Георгиевне поставили ковид, не удосужилась проинформировать о переводе пациентки с инфарктом в другую больницу и другое отделение даже ее соседку, телефон которой был указан при госпитализации в медкарте. О чем эта самая соседка нам и поведала. Уж не говоря о сестре и сыне пациентки, которые за 2 дня оборвали все телефоны кардиореанимации, оставили свои контакты и просили их информировать об изменении в состоянии ее здоровья.

«На самом деле «красные зоны» только увеличивают концентрацию вируса и соответственно вирусную нагрузку на человека. К тому же поместить больного с инфарктом, из кардиореанимации, в условия, где такой реанимации нет, шаг более, чем спорный. Родных о переводе пациентки в другую больницу не проинформировали, однако, был прецедент, когда Конституционный суд обязал знакомить родственников с медицинской документацией. И это было внесено в правовые акты. Правительству было указано на недопустимость сокрытия информации. К тому же не стоит забывать статью 140 Уголовного кодекса о неправомерном отказе должностного лица в предоставлении собранных документов и материалов, непосредственно затрагивающих права и свободы гражданина. Насильно помещать в стационар или перемещать из него без согласия пациента невозможно. Уверен, что перемещение больного с тяжелым кардиологическим диагнозом из реанимации в красную зону не могло не привести к ухудшению самочувствия и привести к печальному исходу», - считает руководитель Лиги защиты пациентов Александр Саверский.

По официальной информации, 6 сентября оперштаб по борьбе с коронавирусом сообщил о 38,5 тысячах зараженных за сутки. Следом за заболеваемостью начала расти и смертность, накануне стало известно о 95 смертях за сутки, хотя еще в первых числах августа этот показатель был в районе 30. За месяц смертность от коронавируса увеличилась в три раза — с примерно 30 человек в сутки до 90.

Разумеется, в заболеваемости коронавирусом играют роль многие факторы: изменение погоды, сезонные простуды, возвращение людей из отпусков. Но есть и еще одна закономерность. «В марте этого года были увеличены дотации больницам на лечение одного больного коронавирусом, эти суммы стали доходить до 1 млн рублей, в зависимости от тяжести болезни. И по странной случайности одновременно с повышением этих выплат больницам стала расти и заболеваемость ковидом. А вслед за этим и смертность», - рассказывает Александр Саверский.

Печальными историями об умерших после красной зоны уже 2 года пестрит интернет. Вот, например, что поведала в Фэйсбуке* (признан в России экстремистской организацией) Мавледина Хабибуллина: «Мой племянник умирает в паллиативном отделении онкоцентра. Меньше месяца прошло, когда он, приехав в онкоцентр для переливания крови, чтобы улучшить ее показатели перед очередной химиотерапией в Санкт-Петербурге, был спешно отправлен в госпиталь Ковид БГМУ по настоянию главного врача. Он ни на что не жаловался, был лишь небольшой кашель. Пролежав там неделю в палате с шестью больными, получив два отрицательных анализа на ковид, он был выписан домой по нашей инициативе. Через 4 дня у него начались судороги и дикая головная боль. Привезли в онкоцентр, гематолог предположил, что в мозге могли появиться инфекционные очаги. Вскоре он умер».

Болеть в наши дни страшно. Страшно потому, что деньги и прибыль стали значить в медицине больше, чем сострадание и человечность. Потому что документы и протокол важнее человеческой жизни. За историей болезни и диагнозом перестали видеть Человека.

П.С. Мы знаем, что Департамент здравоохранения Москвы моментально реагирует на публикации о московских больницах и принимает серьезные меры для улучшения их работы. В данном случае хотелось бы не быстрого ответа, а вдумчивого анализа этой и подобных историй. Ведь в Клятве Гиппократа сказано: « Я направлю режим больных к их выгоде сообразно с моими силами и моим разумением, воздерживаясь от причинения всякого вреда и несправедливости… Мне, нерушимо выполняющему клятву, да будет дано счастье в жизни и слава у всех людей на вечные времена; преступающему же и дающему ложную клятву да будет обратное этому».